Замуж я вышла в 25. Он был старше меня на полтора года. До этого мы три года встречались. Наши отношения с самого начала развивались неоднозначно, но я полюбила и считала, что встретила человека, с которым, несмотря ни на что, готова прожить всю жизнь. При этом у меня было довольно много навязанных — обществом, семьей, окружением — стереотипов, которые мне хотелось воплотить в жизнь. Это, в частности, касалось и пресловутого штампа в паспорте. Сейчас я признаю, что официальная регистрация брака — следствие, а не причина счастливой совместной жизни, но тогда это было для меня очень важным. Я практически настояла, и мы все же официально поженились.
Кроме того, так как мои родители расстались, когда мне было три года, мне всегда хотелось иметь «нормальную» семью. И как раз семья мужа казалась в этом смысле не нормальной, а идеальной: родители 40 лет живут вместе, имеют двоих уже взрослых детей, при этом все постоянно общаются. Я думала, что человек, выросший в такой атмосфере, перенесет эту модель и на свою (т. е. нашу) семью. Но чем дальше, тем отчетливее я поняла, что его очень устраивает оставаться членом большой семьи родителей, и просто «подключить» туда же и меня. Хотя первый год брака прошел для меня на колоссальном подъеме, ведь сбылись мои мечты!
Вскоре родители мужа подали мне идею открыть собственное турагентство и предложили материальную помощь для старта. Нагрузка навалилась колоссальная. Я стала жить «двойной жизнью» — с одной стороны, бизнес требовал времени, сил и отдачи, и я, бывало, несколько суток подряд не могла заснуть ночью от элементарного перенапряжения, с другой — я же делала все, чтобы не акцентировать на этом внимание. У меня было ощущение, что моя работа в глазах мужа — развлечение, которое позволяет мне не сидеть дома. Только в компании общих друзей муж мог заметить: «А Юля-то у меня — молодец. Все сама, и ведь ей никто не помогает». Если у меня была возможность не афишировать свою должность, я ей всегда пользовалась. Сейчас я вообще думаю, что принижала свой вклад и свои достижения. Перелом наступил в буквальном смысле: моя заместительница сломала ногу и выпала из рабочего процесса накануне «горячего» туристического сезона. Весь удар мне пришлось принять на себя: я стала работать намного больше, и скрывать свою занятость уже не было ни возможности, ни сил. И в тот момент я почувствовала, что осталась одна. Мне очень требовалась помощь — и реальная физическая, и моральная, конечно. На «двойную жизнь» уже не хватало ресурсов. Но муж будто отказывался понимать, что происходит, требуя от меня, чтобы наша жизнь хотя бы внешне никак не менялась.
Спустя полгода, когда я вышла из состояния цейтнота и стресса и огляделась по сторонам, то поняла, что стоило мне перестать везти, как паровозу, наши отношения, как они встали.
Поговорить у нас никак не получалось. Муж не хотел слушать «эту ерунду» и отвечал: «Лично меня в наших отношениях все устраивает. Если у тебя есть претензии, то ты с ними и разбирайся». Это отношение масштабировалось и на ставший болезненным для нашей пары «детский вопрос». Однако сделав выводы из истории со «штампом в паспорте», я не хотела его ни подталкивать, ни заставлять, ни тем более ставить перед фактом.
В итоге в ходе очередной моей попытки донести то, что я чувствую в наших отношениях и понять, как это видит он и куда, по его мнению, мы придем, если все будет продолжаться в том же духе, я услышала предложение «съездить отдохнуть» или «пойти пожить к маме», что я и сделала. Когда у нас состоялся разговор, я сказала, что не могу отделаться от ощущения, что все время куда-то его тащу против его воли: то в брак, то в отцовство, то еще куда-то. Я знала, что мой уход — это шаг отчаяния, последняя мера, чтобы привлечь его внимание к себе и к нашим отношениям. Но муж сказал довольно четко, что «стоять под балконом и петь серенады» он не будет. А я, кстати, как раз этого и не ждала. Я ждала осознанного ответа на вопрос, какими он видит наши отношения дальше, если вообще видит. Целый год я держала дистанцию с внешним миром, объясняя, что ничего страшного, мы не развелись, просто пока не живем вместе. Но муж занял позицию обиженного, брошенного женой, которая почему-то вдруг ушла и не возвращается. Вернуть меня пытались его родители, общие друзья, только не он. И в одну из наших встреч он мне сказал: «Ты же меня хорошо знаешь. Тогда ты тем более должна знать, что я не изменюсь». И я понимаю, что он прав, потому что он имеет право быть самим собой. Но по своему опыту я знаю, что измениться можно — было бы желание, но это намного тяжелее, чем сказать «да, я такой».
Официальный развод все же состоялся, когда я совершенно случайно узнала, что муж для всех продолжает играть роль оставленного, покинутого и оскорбленного, а сам уже полгода живет с другой женщиной. Эта ситуация, первоначально ужасно болезненная, в итоге избавила меня от чувства вины перед «брошенным на произвол судьбы» мужем. Потому что до этого момента мне было сложно поставить точку в наших отношениях.
Муж долго отказывался идти подавать заявление на развод, мотивируя это тем, что я прекрасно знаю, насколько неважны для него «все эти официальные процедуры».
Я не горжусь тем, что мне пришлось пережить развод, и не считаю это личным достижением. Но сейчас я гораздо лучше понимаю, что нужно лично мне, чего бы мне хотелось, что является для меня по-настоящему важным и ценным. Не могу сказать, что развод помог мне открыть в себе новые качества, скорее я смогла вернуться к себе настоящей.
Елена Шмидт, управляющий партнер фирмы «Фармоникс»
Мне 41 год, замуж я вышла «как все» — в 24 года за иностранца, но жить остались в России. Причем это был сознательный выбор: немцы очень надежны. Романтические чувства присутствовали, но это было вторично, первично — надежность, стабильность и рациональный подход к жизни.
Вступить в брак было совместным решением. Но каждый при этом считал себя в нем главным. У нас были партнерские отношения, просто меня тянуло в одну сторону, его — в другую.
В первый год хотелось чего-то нового, но ты понимаешь, что твоя вторая половина тебе этого дать не может, и во всех своих инициативах не находишь поддержки. Его все устраивало. Он начал первым смотреть в «другую сторону» в поисках своего идеала: именно домашнего, тапочно-котлеточного. При этом я идеальная хозяйка, прекрасно готовлю, всегда держала дом в идеальном порядке, и никаких претензий по этой части ко мне никогда не было. Наоборот, обустройство дома мне тогда, да и сейчас, доставляет удовольствие.
Но недовольство в отношениях накапливается. Нам не хватало друг друга в плане эмоций, ощущения друг друга. Причем, как мне кажется, это было обоюдным: ему не хватало меня, а мне — его.
Про немцев говорят, что они эффективны, но не креативны. В начале меня это очень привлекало: я всегда знала, какой у нас план дня, месяца и даже план года. Но как раз потом эта структурированность и запланированность даже с моей врожденной консервативностью стала меня утомлять. Хотя в рабочих вопросах он мне очень помогал. На тот момент мы оба — вчерашние выпускники вузов — начинали активно строить карьеру.
Я всегда была настроена на успех, но муж к моим рабочим успехам не ревновал. Наоборот, я могла обсудить с ним рабочий вопрос, хотя я работала совсем в другой сфере — компании Bayer. Его советы всегда были очень эффективны, что бы он ни говорил. Дальше я придавала им оттенок креативности — и добивалась успеха. То, что я не могла сделать в своей семейной жизни в плане экспромта и креатива, я переносила на работу, где отрывалась по полной программе.
Так было все десять лет нашего брака. Еще в самом начале у меня были гениальные идеи, как разнообразить нашу жизнь — например, сорваться к друзьям на вечеринку, но все это заканчивалось одинаково. Он говорил: «все, стоп, надо ехать домой. Это нельзя и это нельзя». Всегда была сдерживающая сила, даже если тебе хорошо. Это была уже некая власть обстоятельств над тобой, которая решает, как надо жить «правильно».
Конечно, были срывы, что естественно, и истерики, но крайне редко. Наши семейные проблемы я долгое время вообще считала не проблемами, а так, мелкой деталью, которая, конечно, мешает жить, но не сильно, и ее решение можно отложить на потом. Думала, что если сейчас не готова решать, могу просто изменить свое отношение к этому.
Я очень старалась. Во-первых, потому что я не могла признать, что где-то совершила ошибку (например, выйдя замуж), во-вторых, я же сама принимала все решения. Внешне мы выглядели идеальной парой с идеальными отношениями.
После неудачных социальных экспромтов мы взяли собаку, решив, что это сблизит нас и добавит новизну в отношения. Это была ошибка, хотя мы очень старались «все делать правильно». Мы выбрали совершенно не городскую собаку — афганскую борзую. Поэтому наше основное сближение происходило в тот момент, когда мы в течение шести часов разыскивали ее с фонариками по всему Нескучному саду (она любила от нас убегать на прогулке).
Развод случился, наверное, потому, что в какой-то момент мы оба стали «смотреть по сторонам». Я-то анализировала ролевые модели других семей. Но он первый нашел свое счастье. Узнав об этом случайно, собрала свои вещи и ушла без скандала. Хотя, конечно, я не каменная. Узнав о существовании другой женщины, я высказала мужу все, что о нем думаю и о ситуации. И, знаете, после такого эмоционального выступления мне стало легче.
Он, конечно, пытался меня возвращать, говорил, что мы оба допустили ошибку, но я считаю, что все поступки по «возврату» меня были больше продиктованы привычкой. Не поверите, но сильной эмоциональной травмы перед разводом у меня не было. Я анализировала факты: у меня много работы, и я ею поглощена, он хочет развода, и я его тоже хочу. Помню, тогда подумала: «Боже мой, ну ведь это должно было случиться рано или поздно».
И я получила шанс начать жить по-настоящему. И когда он наконец устал меня возвращать, то подал на развод. Я очень благодарна ему, что он довел эту ситуацию до конца. Мы остались приятелями. В конце концов никто никому не сделал больно, и у нас было общее прошлое.
Вообще в том, что распадаются отношения, я считаю, всегда виновата женщина. В том, что распался мой брак, конечно, виновата я. Я хотела другой жизни и других отношений. Чтобы остаться в своем браке, мне надо было себя сломать и отключить свои желания, но я себя не сломала, и поэтому брак кончился. Я могла себя убедить, что не надо ничего менять, а надо просто жить в тех условиях, которые есть. Это я не подходила под эту модель брака. Сейчас я стала собой прежней.
После развода я наконец перестала заниматься «семейным планированием», но второй брак случился довольно скоро. Во-первых, после того как я, не стесняясь, объявила, что мой первый брак кончился, на дистанцию ухаживания вернулись те, кто не проявлял инициативы, зная, что я замужем. Мы вместе уже пять лет, моей дочери три года.
В нашем браке я просто живу и больше не взращиваю отношения. Они просто есть. Если в том браке я сама себя не устраивала, то в этом браке я себе нравлюсь. Мне не надо воспитывать в себе отношение к чему бы то ни было. Жизнь бьет ключом. Мы все время куда-то уезжаем, много суеты. Наверное, именно этой суеты мне не хватало в стерильности первого брака. И наконец у меня много чувств.
Если первый брак был браком разума, то второй стал браком сердца.
Какие выводы я сделала для себя из этой истории? Во-первых, все, что ни делается, к лучшему. Теперь я в этом просто уверена. Во-вторых, надо давать себе выплеснуть эмоции — те 15 минут моего монолога на повышенных тонах мужу о его измене были важными и дали мне эмоциональную разрядку. В-третьих, ни в коем случае не надо замыкаться в себе, надо выходить во внешний мир и не надо стесняться того, что случилось. Да, я открыто обсуждала, что развожусь, правда, конечно, не вдаваясь в детали. Вокруг меня оказалось много адекватных людей — друзей и подруг, которые давали адекватные советы. Те друзья, которые считались общими, конечно, в момент развода разделились, но я не потеряла ничего.
У меня нет времени анализировать, а правильно ли я живу во втором браке. Говорят, что второй брак — это победа надежды над опытом. Так и есть: я когда-то надеялась жить эмоциями, ярко — и у меня все получилось.
Мария Украдыженко, менеджер инвестиционных проектов
Формально я не была замужем, но это можно легко назвать гражданским браком — к моменту того расставания мы прожили вместе шесть лет. Много раз планировали пожениться, трижды даже уже совсем серьезно. Мы встретились буквально на следующий день после своего девятнадцатилетия. Я была студенткой. О карьере я не думала, вся моя жизнь была нацелена на то, чтобы сделать хорошо любимому мужчине. Одно время довольно комфортно чувствовала себя домохозяйкой: мы переехали из Петербурга в Москву, сняли в Москве квартиру, строили жизнь в новом городе. Материально семью полностью обеспечивал он, и главным был, безусловно, тоже он.
Однако чем больше он зарабатывал, тем позднее приходил домой, чаще не ужинал, мы все меньше и меньше времени проводили вместе. Потом появилась возможность переехать в большую квартиру, нанять домработницу. У меня стало много свободного времени, и я пошла снова учиться. Ему это в целом не нравилось, потому что хотелось, чтобы я всегда была дома. В итоге мы уехали за рубеж во время моей сессии, и я бросила институт. Потом я все-таки устроилась на работу. Там меня хвалили, быстро продвигали, но дома начались скандалы. Наши графики не совпадали: я рано вставала и рано ложилась.
В результате он стал ходить везде один, а потом, как выяснилось, не один. Когда я обо всем узнала, то винила во всем себя, но мыслей бросить его не было. С тех пор мы перестали расставаться, я бросила работу и зажила уже совсем на 100% его жизнью. Но наши отношения уже никогда не вернулись к тому, что было раньше. За эти шесть лет он прошел путь от обычного провинциального мальчика до московского олигарха со всеми атрибутами в виде дорогой машины, охраны и вороха малолетних любовниц из модельной среды. Пыталась поймать его с поличным, но при этом очень боялась расставания, думая, что если он меня бросит, то я умру. Я, будучи худой от природы, похудела еще на 6 кг, была похожа просто на скелет.
Само расставание в результате не было для меня громом среди ясного неба. Слишком долго все длилось. Он в очередной раз попросил меня уехать обратно в Петербург, сказал, что любит другую и хочет строить с ней отношения, выдав на прощание $1000, и разрешил пожить один месяц в его питерской квартире в надежде на то, что я его лишний раз не буду беспокоить. У меня не было сил сопротивляться, и я уехала. Сразу после приезда я устроилась на работу в первую попавшуюся фирму офис-менеджером с зарплатой $400. Уже через неделю он умолял меня вернуться, все забыть и начать совместную жизнь, как говорят, с чистого листа. Но для меня это было хорошим уроком, и я уже ему не верила. Была обида за то, что я все это время жила его жизнью. Поэтому было страшно обидно, что он этого не ценил и смог меня бросить — одну, без денег, без жилья, без работы. Я как-то вдруг поняла, что надо быть самостоятельной, что надо строить свою жизнь, что надо иметь какую-то финансовую и моральную независимость, чтобы никогда больше не оказаться в этой унизительной ситуации. Так получилось, что он, сам того, наверное, не желая, создал мне этот самый стимул, и очень качественно его создал.
Это был 2004 год. Сейчас я работаю в той же компании и являюсь одним из ее топ-менеджеров.
Пролог
«Мне пришла в голову мысль написать о себе. Мысль нелепая, потому что никогда не было стремления заниматься писательской деятельностью, никогда не отмечалось во мне сколько-нибудь литературных способностей; никогда в жизни не вела дневников, даже не поверяла бумаге своих сокровенных мыслей. Когда-то, много лет назад, писала письма любимому человеку и в какие-то периоды жизни их перечитывала, но литературными изысками они не отличались: только чувства, чувства, чувства… Если из моей затеи что-нибудь выйдет, то речь об этом впереди.
Скорее всего, желание написать объясняется необходимостью исповедаться, вывернуть душу наизнанку перед самой собой. И, может быть, найти ответ на вопрос: почему все в моей жизни сложилось так, а не иначе, почему к концу жизни я оказалась у разбитого корыта, хотя всегда стремилась создать хорошую, дружную семью со своими традициями, маленькими семейными радостями; семью, в которой были бы взаимопонимание, радость, любовь, преданность друг другу.
Конечно, моя история банальна, в такой ситуации оказываются тысячи женщин, я тысяча первая и, к сожалению, далеко не последняя… Но….
Кто я?
Мне шестьдесят два, вот уже третий год не работаю. Есть ли у меня семья? Формально, да, а в действительности? Кто я: вдова, разведенная? Не вдова точно. Жена? Свободная женщина? Скорее всего, второе. Свободная женщина в шестьдесят два года. Свободна от всего: от каких-либо обязательств перед кем-то, никому ничего не должна, а главное, никому не нужна. И свободу эту я имею уже четыре самых страшных в своей жизни года. И сколько мне еще предстоит жить, пользуясь такой «свободой»?
И вот снова раздается звонок:
- Я сегодня уезжаю.
Об этом потом. Когда же все кончится? Когда же я, наконец, буду воспринимать спокойно все эти звонки, сообщения? Как разобраться в самой себе? Что это? Любовь? Нежелание смириться с тем, что происходит? Жаль терять? Не знаю.
По логике, по всей нормальной жизни я должна бы ненавидеть его, столько узнала о нем гадостей, о том, что в течение всей нашей совместной жизни он изменял мне (его братец любезно поделился всеми известными ему подробностями). А ведь и правда, кое-что просто всплывало наружу много лет, но я не верила. Сейчас же, в какие-то моменты очередное вранье: командировки, особенно в праздники и выходные, или же вот так,как в том звонке напрямую: «Я сегодня уезжаю».
Но не это главное. Не могу разобраться в себе, не понимаю себя: иногда хочу, чтобы он ушел; иной раз равнодушна ко всему, но чаще такой ужас охватывает при мысли, что он приходит и говорит: «Я ухожу», - как представлю все это – сердце куда-то катится вниз, чуть не теряю сознание – такой охватывает страх.
Я не знаю, как все это пережить, как научиться быть равнодушной, как вычеркнуть его раз и навсегда из своей жизни? Я уже научилась не вспоминать ни о чем хорошем, что было в нашей жизни; просто запретила себе думать об этом, и иногда получается.
А вот о настоящем: нет ни одной минуты, ни одной секунды, чтобы я о нем не думала. Встаю и ложусь только с мыслями о нем, о том, что происходит; в течение дня, чем бы ни занималась, что бы ни делала, все мысли о нем, как наваждение…
Сейчас я с ужасом жду очередного Нового года. Самое страшное для меня – пережить Новый год. Не должен человек в Новый год оставаться один, не должен, никогда не должен. Я никому не желаю зла, но виновата она. Влезть в чужую семью, разрушить в ней все. Нет, безнаказанно ей это не пройдет, и расплата будет очень жестокой.
Но… Я не понимаю и его: наша дочь, которую мы так ждали. Он очень любил ее, а сейчас даже не вспоминает о ней, как будто ее не существует вовсе.
*****
У меня появилась надежда уйти. Маленькая, малюсенькая, но появилась. Значит какой-то выход, возможно, будет. Я просто боюсь даже поверить в это. Если честно, то пока не знаю, что из этого выйдет, да и выйдет ли вообще. Но все-таки я попробую, приложу все усилия, чтобы получилось. Переступлю через себя, вытерплю все, но постараюсь, постараюсь….
*****
Как же я хочу, чтобы этот человек перестал для меня существовать, чтобы я ничего к нему не испытывала: ни злости, ни разочарования, ни боли – ничего. Просто однажды стал бы никем: ни врагом, ни другом – просто прозрачным, стеклом, через которое видно все окружающее.
Никто…. Ничто
Наступили самые мучительные дни. Приближается Новый год. Как я любила когда-то этот праздник: предпраздничные хлопоты, самая обычная суета: уборка, купить что-то вкусненькое, приготовить и накрыть праздничный стол, обязательная елка…. А подарки? Как я любила выбирать подарки, особенно подарки для него. Мне так хотелось сделать ему приятное, доставить радость, иногда в ущерб дочери.
А первого января к нам приходила семья дочери: она, зять, внук. И мы собирались все вместе. Да, с приходом детей создавалась иллюзия крепкой, почти итальянской семьи, но все мы знали, что это не так. Ради него я разбила отношения с дочерью, но чашку нельзя склеить без следов, трещинки все равно остаются. Так и у меня в отношениях с дочерью, но до поры до времени мне это было безразлично, ведь у меня был ты.
Шестое января – твой день рождения. Как-то сложилось в нашей семье – именно шестого – праздник, а не в день Рождества. При этом я очень любила, когда мы собирались всей семьей. Если кого-то и приглашали шестого, то это тоже было хорошо, приятно… Но все это было, - было когда-то, давно.
Во всех этих предпраздничных хлопотах казалось, что что-то не успеешь, не хватит времени, что-то недоделаешь… Зато сейчас времени больше, чем достаточно, и никакой суеты, никаких хлопот. Никому от меня ничего не надо… Грустно… Да, грустно, что все ушло. И очень больно, и обидно. Обидно, что нет семьи, не стало ее, а вместе с этим не стало и традиций; все ушло…
Что-то разрушила я сама; слишком поздно поняла, что нельзя бросать все на алтарь любви, да и поняла ли на самом деле? Не знаю…
Я не понимаю, какой же надо быть дрянью, чтобы разрушить семью и наслаждаться этим. А главное знать, что в этих отношениях нет никаких перспектив, что пройдет совсем немного времени, и эта связь разорвется. Ему шестьдесят шесть, а тебе - на тридцать лет меньше… А что потом? Выкинуть вон почти старика; пусть подбирает бывшая семья? Я никогда никому не желала зла, но к этой….
Пусть Бог простит меня! Будь ты проклята, дрянь! Будь проклята! Я имею право сказать это тебе! Жизнь все расставит на свои места. Все тебе вернется сторицей, рано или поздно, но вернется. И ты все получишь сполна, по полной программе. Я знаю, так нельзя говорить, но тебе от всей души желаю пережить все, что пришлось пережить мне. Тебе, правда, кроме собственного распутства, терять–то нечего! Но тем сильнее и горше, тем страшнее будет эта утрата.
А я…. Господи! Хоть бы вышло все, как я задумала. Больше не хочу так жить; уйти и не видеть, не слышать о нем никогда и ничего. Может быть, мой уход подтолкнет его к решению уйти туда.. Грустно. Больно. Обидно. Не хочу так жить, а решимости не хватает. Нет, я должна: надо собраться, решиться. Хватит уже! Хватит жалеть себя! Терпела достаточно.
****
Ну, вот и закончились праздники. Пережито… Позади очередной Новый год в семье дочери. Как-то все прошло. Надежды, мечты, планы – не оправдалось ничего. Ждала, очень ждала, что около двенадцати раздастся звонок, и я услышу голос: «Я…». Звонков было много, только чудес не бывает.
Уже подходит к концу январь. Скоро весна, скоро дача. Может, съездить в Париж с дочерью? Уже два года вместо новогодних подарков дарю ей это обещание. Скоро, скоро, скоро…. Тороплю время, не живу, а существую. Ненавижу выходные и праздники. Стараюсь не оставаться одна в эти дни, но иногда хочется побыть и одной. Но как научиться не думать о нем? Не знаю, не получается! Надеяться больше не на что. А, может, все-таки в Париж? Одной? Или с подругой, но не с дочерью! Иначе так все и будет тянуться без конца….
Знаешь…..
Ухожу, ухожу от тебя навсегда. Терпела. Сколько могла, больше не хочу.
Многое могла бы тебе сказать: сколько пережито, сколько слез пролито, как надеялась и ждала: приедешь и скажешь: «Все! Я вернулся!» Почему-то мне казалось, что это должно произойти в Новый год. А что творилось в моей душе, когда время подходило к пятнице…
Господи, места себе не находила: уедешь – не уедешь?
Как хотелось поговорить, как хотелось достучаться до тебя, объяснить, что нельзя так поступать с семьей, это единственное, что есть у человека. Но я не люблю выяснять отношения, это не для меня.
Не хочу этого делать и сейчас. Мы говорим на разных языках, и ты не поймешь меня никогда, никогда. Живи, как знаешь. Если тебе нужен развод, я тебе его дам.
Единственный вопрос, на который я не могу найти ответа, как можно было зрелому, пожилому человеку позволить себе разрушить все, что создавалось в течение жизни? Неужели ты такой бесхребетный, что позволяешь крутить и вертеть собой как вздумается этой дряни? Но это твое дело! Что выбрал, то и выбрал.
Прощай! Спасибо тебе за все, прежде всего за то, что был «лучшим» мужем, за то, что любил меня всю жизнь, был «верен». Твой брат рассказал мне многое: сколько девочек у тебя было, как ты предлагал ему жениться на одной из них, а жить с ней должен был ты; и многое-многое другое, о чем я и не подозревала. Спасибо, что ты стал мне «поддержкой» и «опорой» в старости.
Подведем итог? Когда-то я тебе говорила: любить - это значит отдавать любимому все, не требуя ничего взамен.
Когда-то, в первые годы женитьбы, ты написал своей подруге: испортить себе жизнь, но и другим не дать полностью воспользоваться ею. Мне бы тогда еще прочитать эти строки, бежать от тебя без оглядки, но я любила тебя, хотела всей жизнью искупить свою вину перед тобой. Наивная! Ведь жить по-человечески можно с человеком.
Я ненавижу всю свою жизнь, поскольку почти вся она связана с тобой. Многие говорят, что если бы пришлось начать жизнь заново, ничего бы в ней не изменили.
Так вот мне очень жаль, что человек обладает памятью: я не хочу вспоминать ни одной минуты, ни одного мгновенья, связанного с тобой. Мне бы не хотелось это помнить; что было до тебя, а после – пока нет. Я бы хотела чтобы ты превратился в ничто, чтобы ничего не напоминало о тебе. Не хочу ни думать о тебе, ни знать тебя, ни слышать о тебе. Тебя для меня не существует; я не хочу ни любить тебя, ни ненавидеть.
Каким же хамелеоном надо быть: ездить к ней, что-то обещать ей, а потом приезжать сюда, строить планы на будущее, спать с ней и со мной.
Но больше всего меня потрясло твое бормотанье, когда, после первой операции: я же люблю тебя, очень люблю, но душа моя там, надо же помочь человеку написать диссертацию; у меня не получилось тогда уйти от тебя.
Мне иногда хочется заглянуть внутрь тебя, прочитать твои мысли, что же на самом деле ты чувствуешь, потому что ни твое поведение, ни твои слова и поступки не поддаются никакому объяснению. Я не понимаю, не понимаю ничего. Твое предложение жить в другой комнате – и попытки общаться в то же время? Как это понять?
А твои слова: «Там усматривают твое намерение взять мою мать к себе, как желание вернуть меня». Если это действительно так, неужели ты настолько бесчеловечен, что не веришь в искренность чувств и поступков другого человека? Прожив с тобою столько лет, неужели я давала повод сомневаться в моей неискренности? Ведь я достаточно открытый человек, говорю то, что думаю. За твоей спиной никогда ничего не делала; хорошие или дурные поступки совершала открыто. За что же? Чем я заслужила такое подлое отношение к себе?
Я отпускаю тебя, иди…. Живи, как сможешь.»
В апреле она с подругой съездила в Швейцарию, а в ноябре умерла от стремительно развившейся онкологии. В больнице, до того, как впала в кому, она мечтала, вернувшись домой, поменять занавески, а в Новый год уехать с подругой в куда-нибудь в Европу….
На ее похороны он не принес даже цветов…..
Не прошло и сорока дней после ее смерти, как он привел в их дом молодую жену и хотел подарить ей в знак своей любви квартиру, в которой еще жила душа той, что любила его всю жизнь…
Свою дочь он объявил сумасшедшей, потому что она позволила себе не согласиться с его решением и просила его подождать хотя бы полгода....
Горе не сплотило, а развело
Свою боль и обиду Светлана Петровна скрывает под маской напускного равнодушия, но делает это не очень умело, поэтому горькие нотки в ее рассказе все равно проступают. «Разбитую чашку склеить невозможно, потому что от трещин не избавиться, – констатирует она. – Я отпустила его без скандала и никаких препятствий для ухода не чинила, решив, что, может быть, ему и правда там будет лучше. Разве у него теперь есть право звонить и меня оскорблять?»
Женщина рассказала, что много лет они с мужем жили нормально, вырастили двоих детей. Никогда она не замечала со стороны Николая Павловича признаков супружеской измены, поэтому назвать его ловеласом ей сложно. В семье практически никогда не было скандалов или серьезных размолвок. Если что-то не устраивало одну из сторон, они, по ее словам, всегда умели договориться и найти выход.
«Я немного старше своего бывшего мужа, но это обстоятельство, по-моему, если и смущало, то только меня саму, – призналась Светлана Петровна. – Я познакомилась с Николаем на заре юности туманной, когда уехала из Бреста за тысячи километров по комсомольской путевке. Вскоре за мной стал ухаживать симпатичный парень… Но я случайно узнала, что он на пару лет меня моложе, и наотрез отказалась с ним встречаться. Слишком прочно во мне сидел стереотип – мужчина должен быть старше женщины. Даже после того, как Николай приехал в Брест, разыскал меня и сделал предложение, я сдалась далеко не сразу. Хотя на самом деле разница в возрасте была незаметной, а отношения – ровные и теплые».
По словам бывшей жены, поведение Николая резко изменилось, когда ему было слегка за пятьдесят. Хотя Светлана Петровна не исключает, что, возможно, она далеко не сразу заметила произошедшие с ним перемены. Просто ей в тот момент было не продохнуть от свалившихся внезапно горя и неприятностей. Сначала тяжелый развод дочери, после которого ее любимый внук фактически остался без отца. Много сил потом отняли имущественные тяжбы, ведь бывший зять стремился присвоить или разделить даже то, что она подарила дочери. За неделю до женитьбы сына, когда к торжеству уже все было готово, внезапно умерла мать Светланы Петровны. Свадьба состоялась, но буквально через три месяца невестка по непонятной причине, которую она так и не объяснила, потребовала развода. А вскоре сын умер от быстро прогрессирующей болезни сердца, не дожив и до 30 лет. Из-за этого женщина с головой ушла в переживания и не сразу заметила, что ее муж часто прикладывается к бутылке, стал каким-то чужим.
Седина в голову, бес в ребро
Не заставили себя ждать и амурные похождения… Причем Николай даже не пытался скрывать, наоборот, по пьяной лавочке даже хвастался своей популярностью у женщин. Все попытки жены узнать, что с ним происходит, ни к чему не привели. Он отдалился, не хотел с ней ни о чем говорить, а о дочери и внуке, казалось, совсем забыл.
О существовании его нынешней пассии Виолетты Светлана узнала после того, как та ей позвонила сама. До того времени Николай упорно твердил, что все выходные проводит у сослуживца на даче. Вот Виолетта и оказалась тем таинственным сослуживцем. Правдой было лишь то, что его действительно использовали на даче в качестве рабочей силы.
Долгое время, по словам Светланы, Николай жил на два дома, пока она сама не сказала ему: выбирай! После этого он свой выбор сделал, собрал вещички и подался к любовнице.
«Но, видимо, у них там что-то не складывается, – предположила Светлана Петровна. – Иначе с чего бы «молодуха» стала мне названивать. Представляете, она мне теперь предлагает: либо забирай своего мужа обратно, либо отдавай мне квартиру. Скорее всего, со слов моего бывшего она знает, что у меня осталась мамина квартира, которую я сдаю в наем. Мол, без этого Николаю у нее места нет. Не понимаю, зачем она об этом говорит со мной, сначала его бы поставила в известность, что ей нужно. А он ведь отдал ей даже материальную помощь, полученную на работе, и деньги, собранные сослуживцами на похороны нашего сына. Думаю, что это есть свидетельство того, что все его жизненные планы связаны с его «молодухой». Муж, уходя из дома, изо всех сил хлопнул дверью, как бы отрезая себе путь к возвращению. Ни дочь, ни внук его по-прежнему не интересуют. Так что у меня не оставалось другого выхода, кроме как подать на развод. Разве можно меня винить в том, что я внесла полную определенность? Но у меня, в отличие от него, все же есть родные люди, а у него сейчас, мне кажется, за душой – никого и ничего. Вот и его любовнице он уже без надобности. Хотя, нет, судя по всему, у нее к нему еще остался, по крайней мере, один интерес точно – финансовый. Отлились этому коту мышкины слезы… Считаю, что он заслужил, то и получил. Мне Николая не жаль, честно, и назад я его не приму».
Бунт против обыденности
Наверное, многим и не раз доводилось слышать истории о том, когда после десятилетий совместной жизни мужья, даже прослывшие добропорядочными, будто с цепи срываются и вдруг меняют свои привычки, образ жизни, заводят молодых любовниц, разрушают семьи. Почему это происходит?
Один знакомый, которому чуть за 50 (он некоторое время назад развелся с женой-ровесницей и женился на женщине на 20 лет моложе – прим. авт . ), говорит, что дело вовсе не во «втором сексуальном дыхании», как это принято считать. Мол, его жизнь очень давно шла по накатанному пути, без страстей и волнений. Она, по его мнению, стала напоминать стоячее болото, в котором он по уши увяз. Он стал замечать приметы подступающей старости и понял: жизнь проходит, а планы не реализованы, еще немного, и менять что-то будет уже поздно. Но ему так этого хотелось, и он сделал то, в чем раньше всегда себе отказывал. Его бунт против обыденности закончился новым браком.
Психотерапевт областного центра гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья Игорь Прецкайло считает, что причин, по которым мужчина уходит из семьи, гораздо больше, чем женщины могут себе представить.
«Бывает, что происходит это чисто по глупости, из-за нелепых фантазий, что с другой женщиной ему непременно будет лучше, – поясняет он. – Потом такие ловеласы зачастую попадают в руки дам, не обремененных ни интеллектом, ни совестью. Некоторые мужчины после ухода из семьи потом еще не раз меняют женщин, порхая по жизни от одной к другой. Нередко у них даже появляется сожаление о содеянном, и мужчина уже не против вернуться в оставленную им семью, если, конечно, жена согласится принять его назад.
У мужчин за 40 случаются длительные депрессии, вот в это время чаще всего и приходит желание все изменить. При этом они порой не склонны анализировать: а на что менять?
Но бывает и по-другому… Допустим, в юности человек женился на первой встречной с неплохими, на его взгляд, внешними данными. В то время в женщинах он не особо разбирался. Был долгий период осознания, и наконец он понял, что для него важнее всего определенные душевные качества женщины, которые в его жене явно отсутствуют. Он начинает искать именно такую спутницу и находит. И тогда уже ничуть не жалеет, что решился на этот шаг.
Причин для ухода не три, а, может, и все тридцать три… Конечно, бывает, что мужчина связан всю жизнь с одной женщиной и вполне счастлив. Но ведь и женщины, меняющие любовников как перчатки, – явление вовсе не исключительное. Это я к вопросу о мужской полигамности, о которой говорят как о чем-то само собой разумеющемся.
Стремление мужчин к переменам нередко связывают и с кризисом среднего возраста… А я думаю, что вообще не стоит конкретные истории подводить под некий общий знаменатель. Я бы посоветовал, когда в жизни возникает неприятная ситуация такого рода, пообщаться с психологом или психотерапевтом, ведь очень может быть, что проблема совсем не там, где ее видите вы».
Ребята, мы вкладываем душу в сайт. Cпасибо за то,
что открываете эту
красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook
и ВКонтакте
Как много мы знаем женщин, которые изменили мир и оставили свой след навеки? Храбрые, гениальные, неравнодушные, сильные духом, они не боялись идти вперед.
сайт сделал подборку нескольких невероятных женщин, чья красота и ум точно спасли наш мир. А кого бы вы добавили к этому списку?
Жанна Барре
Первая женщина, совершившая кругосветное путешествие . Переодевшись мужчиной, попала на корабль как слуга французского ботаника. Спустя годы вернулась в Париж и передала 3 000 новых неизвестных видов растений в Музей естественной истории, за что получила благодарность и пожизненную пенсию от короля.
Гарриет Табмен
«Моисей» в борьбе за свободу афроамериканцев . В 13 лет была жестоко избита, отказавшись вместе с надсмотрщиком избивать беглого раба. Во время гражданской войны была медсестрой и разведчиком, писателем, участвовала во введении социальных реформ в США и вдохновила тысячи людей бороться за свободу вне зависимости от цвета кожи.
Мария Склодовская-Кюри
Самая вдохновляющая женщина науки. Исследовательница, первой получившая две Нобелевские премии, открыв путь в науку для сотен тысяч женщин. Вместе с мужем обнаружила элементы радий и полоний, изучала радиоактивность, стала первой в истории Сорбонны женщиной-преподавателем.
Вера Оболенская
Русская княгиня и героиня движения Сопротивления во Франции , работала манекенщицей, затем секретаршей. Занималась разведывательной деятельностью, а также организацией побегов и вывозом за границу британских военнопленных. Была арестована нацистами, которых удивила своим мужеством, стойкостью, преданностью России, Франции и принципам человечности. Вдохновила сотни мужчин и женщин на борьбу с фашистами.
Элеонора Рузвельт
Первая леди мира. Несмотря на высокое положение, Элеонора публиковала статьи, чтобы привлечь внимание к социальным проблемам, активно помогала мужу в политических вопросах, придумала и создавала ООН, разрабатывала Всеобщую декларацию прав человека , боролась за равноправие и свободы женщин.
Грейс Хоппер
Программист, научившая компьютеры понимать человеческий язык . Стала первой женщиной, защитившей докторскую диссертацию по математике, в 37 лет добровольцем попала в ВМФ, писала программы для гарвардского компьютера Марк I, на пальцах объясняла понятие «наносекунда». Ее имя носит военный эсминец, суперкомпьютер, и в ее честь ежегодно вручают премию молодым программистам.
Билли Джин Кинг
Одержала победу над мужчиной в теннисном матче, известном как «Битва полов», чтобы доказать: женщины заслуживают равные с мужчинами права в спорте. Рекордсменка по числу побед на Уимблдонском турнире , выиграла все турниры «Большого шлема». По её инициативе создана Всемирная женская теннисная ассоциация. Внесла неоценимый вклад в развитие женского спорта.
Наталья Бехтерева
Дочь «врага народа», попавшая в детский дом, пережила войну в блокадном Ленинграде, чтобы посвятить жизнь медицине и изучению мозга. Основатель Института мозга человека, разработала сотни методов для лечения нервной системы . Бехтерева верила в сверхъестественные способности нашего мозга, которые нам еще предстоит объяснить с точки зрения науки.
Малала Юсуфзай
В 11 лет вела блог, где рассказывала о жизни при режиме талибов и взглядах на развитие образования для девочек. За это получила пулю в голову, но выжила и продолжила бороться за право детей Востока на образование , открыла в Ливане школу для девочек-беженок из Сирии. Малала в свои 19 лет является самым молодым лауреатом Нобелевской премии и считается символом борьбы за свои права и свободы для миллионов девочек.
Журналист и писатель Василий Сарычев уже пятнадцать лет записывает воспоминания старожилов, фиксируя историю западного края Беларуси через их судьбы. Его новый рассказ, написанный специально для TUT.BY, посвящен советским женщинам, которых в 1941 году советская власть оставила на произвол судьбы. Во время оккупации они были вынуждены выживать, в том числе и с помощью немцев.
Василий Сарычев работает над циклом книг «В поисках утраченного времени». Как отмечает автор, это «история Европы в зеркале западнобелорусского города, которую рассказали старики, пережившие шесть властей» (Российская империя, немецкая оккупация времен Первой мировой войны, период, когда Западная Беларусь находилась в составе Польши, советская власть, немецкая оккупация времен Второй мировой войны и снова советская власть).
Сбор средств на издание новой книги Сарычева из цикла «В поисках утраченного времени» заканчивается на краудфандинговой платформе «Улей». На странице этого проекта можно ознакомиться с содержанием, изучить список подарков и поучаствовать в издании книги. Участники получат книгу в подарок уже на новогодние праздники.
TUT.BY уже публиковал Василия о невероятной судьбе простого человека, попавшего в жернова большой политики, «вежливых людях» из 1939 года и о побеге нагишом из тюрьмы. Новая история посвящена женам советских командиров.
Когда Западная Беларусь была присоединена к СССР, они приехали в нашу страну в качестве победителей. Но потом, когда их мужья отступили на восток с действующей армией, оказались никому не нужны. Как они выживали при новой власти?
Я на тебе, как на войне. Брошенные
«Пусть Сталин твой тебя кормит!»
Много лет назад, в шестидесятые, на проходной брестской фабрики был случай. Предприятие больше женское, после смены работницы лавиной спешили домой, и в давке случались конфликты. На лица не смотрели: передовица ли, депутатка — прикладывали с пролетарской прямотой.
На турникете, как в бане, все равны, и жена командира из Брестской крепости, возглавлявшая фабричный профсоюз — еще не старая, двадцати лет с войны не прошло, пережившая оккупацию — толкалась на общих основаниях. Может, задела кого — локтем или при распределении — и молодая ткачиха, слыхавшая от подруг такое, о чем не пишут в газетах, хлестнула наотмашь: «Проститутка немецкая!» — а та схватила за грудки и прохрипела: «Будь у тебя дети малые…»
Вот так в одной фразе — вся правда о войне, с множеством оттенков, от которых нас заботливо уводили.
В беседах с людьми, пережившими оккупацию, я поначалу не мог понять, когда делали ремарку «это уже после войны» — и принимались рассказывать про немцев. Для брестского обывателя военные действия мелькнули в одно утро, а дальше — другая власть, три с половиной года глубокого немецкого тыла. У разных категорий граждан — местных, восточников, поляков, евреев, украинцев, партсовработников, выбравшихся из-за проволоки пленных, командирских жен, солтысов, полицаев — у каждого была своя война. Одни пережили беду дома, где соседи, родня, где стены помогают. Совсем худо было тем, кого лихолетье застало в чужом краю.
Они приехали перед войной в «освобожденный» западный край барыньками — вчерашние девчата из русской глубинки, вытащившие счастливый билет (речь идет о событиях 1939 года, когда Западная Беларусь была присоединена к СССР. — TUT.BY). Выйти замуж за лейтенанта из дислоцированного полка означало рвануть в статусе. А тут — «освободительный поход» и вообще другой мир, где люди при встрече приподнимают край шляпы и обращаются «пане», где в магазине без записи велосипеды с чудно выгнутыми рулями, и частники коптят десяток сортов колбас, и за копейки можно взять хоть пять отрезов на платье… И все эти люди глядят на них с мужем с опаской — правильно глядят…
Нина Васильевна Петручик — к слову, двоюродная племянница Федора Маслиевича, о судьбе которого уже в главе «Вежливые люди 1939 года», вспоминала ту осень в местечке Волчин: «Жены командиров были в сапогах, ситцевых платьях в цветочек, черных жакетках под бархат и огромных белых платках. На базаре они стали покупать вышитые ночные рубахи и по неведению надевали вместо платьев…»
Может, погода была такая — я про сапоги, но по одежке встречают. Так их увидела одиннадцатилетняя девочка: очень бедный народ приехал. Люди, посмеиваясь, сбывали ночнушки, но смех смехом, а прибывшие стали хозяевами жизни в полтора предвоенных года.
Но жизнь высчитывает за случайное счастье. Именно эти женщины, с неприязнью воспринимаемые, с детьми на руках, с началом войны остались одни в чуждом мире. Из привилегированной касты вдруг превратились в парий, выбрасываемых из очередей со словами: «Пусть Сталин твой тебя кормит!».
Так было не со всеми, но было, и не нам теперь судить способы выживания, которые молодые женщины выбирали. Самым простым было найти опекуна, что согреет и детей подкормит, а где-то и защитит.
«К зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома»
Фото носит иллюстративный характер
Мальчишка времен оккупации Василий Прокопук, шнырявший с приятелями по городу, вспоминал, что на бывшей Московской (речь об одной из брестских улиц. — TUT.BY) можно было видеть молодиц с солдатами, прогуливавшихся в направлении крепости. Рассказчик убежден, что «спацировали» под ручку не местные девушки, которым такие ухаживания принять труднее: были родители, соседи, на глазах которых росла, церковь, наконец. Может, польки раскованнее? — «Что вы, у полек гонор! — отвечали мои респонденты. — Был случай, паненку увидели флиртующей с оккупантом — ксендз ввернул в проповедь такое…»
«Война гуляет по России, а мы такие молодые…» — три с половиной года большой срок в коротком бабьем веку. Но не это было главным мотивом — дети, их вечно голодные глаза. Бедовые мальчишки в тонкости не вникали, цедили презрительно о женщинах из бывших домов офицерского состава: «Понаходили себе…»
«В центре двора, — пишет автор, — стоял довольно экзотичный флигель, в котором жил немецкий майор, наш теперешний начальник, вместе с красивой молодой женщиной и ее маленьким ребенком. Вскоре мы узнали, что это бывшая жена советского офицера, оставленная на произвол судьбы в трагические для Красной армии дни июня 41-го года. В углу казарменного двора стояло трехэтажное кирпичное здание, заселенное брошенными семьями советских офицеров. По вечерам к зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома».
Ситуация допускала варианты. К примеру, не свезли ли командирских жен насильно? По словам Ивана Петровича, «это была маленькая казарма, переделанная в жилой дом, по нескольку квартир на этаже. Здесь жили молодые женщины, в большинстве с малыми детьми. Не исключено, что и до войны это был дом комсостава, где семьи застала война: я не видел охраны или каких-то примет принудительного содержания.
Не раз и не два я оказывался свидетелем, как вечером сюда подъезжали немцы: наш лагерь был через плац от этого дома. Иногда заглядывали к коменданту, другой раз прямиком. Это не был поход в бордель — они ехали к дамам. Те о визите знали, улыбались, как добрым знакомым. Обычно немцы приезжали под вечер, поднимались наверх или женщины сами выходили приодетыми, и кавалеры увозили их, можно предположить, в театр или ресторан. Застать возвращения мне не приходилось, с кем были дети, знать не могу. Но о том, что это жены командиров, в лагере знали все. Понимали, что для женщин это было средством выживания».
Вот ведь как вышло. В последние дни перед войной командиров и партсовработников, желавших вывезти семьи из города, обвиняли в паникерстве и исключали из партии — а теперь оставили женщин в пользование офицерам вермахта.
Сына звали Альбертом, пришли немцы — стал Адольфом
Фото носит иллюстративный характер
Неправильно будет утверждать, что оставленные женщины поголовно искали такой опоры, это был лишь один из способов выживания. Непопулярный, с перешагиванием черты, за которой — сплетни и колющие взгляды.
Женщины, приехавшие в Западную Беларусь с востока, чаще жили по две, по три, так легче выживать. Ходили по дальним (в ближних уже не давали) деревням, но одной милостыней не проживешь, устраивались мыть вагоны, казармы, солдатские общежития. Жене политработника из артполка немец раз подарил большую открытку, и она, чтоб украсить комнату, повесила на стену. Много лет после войны минуло, а бабоньки картинку припоминали — зорко в войну друг за дружкой поглядывали.
Жена комбата стрелкового полка, стоявшего до войны в крепости, в начале оккупации переписала маленького сына из Альберта в Адольфа, такой придумала ход, а после освобождения вновь сделала Альбертом. Другие вдовы от нее отодвинулись, отвернулись, но для матери главным было не это.
Кому-то будет ближе ее правда, кому-то — героической Веры Хоружей, настоявшей отправиться в оккупированный Витебск во главе подпольной группы, оставив в Москве младенца и маленькую дочь.
Жизнь многогранна, и пережившие оккупацию разное вспоминали. И романтически настроенную особу, выходившую из страшного здания СД явно не после пыток, и любовь немца к еврейской девушке, которую прятал до последнего и пошел за нее в штрафную роту, и работницу городских плантаций, наскоро ублажавшую солдат вермахта рядом в парке, пока ее не застрелил клиент, подхвативший нехорошую болезнь. В каждом случае было свое: где прокорм, где физиология, а где-то — чувство, любовь.
За пределами службы немцы становились галантными обеспеченными самцами. Яркая в молодости красотка Н. рассказывала: хоть за порог не выходи - клеились как клещи.
Статистика не ответит, сколько рыжих малышей появилось на свет в войну и после изгнания немцев с временно оккупированной территории, как, впрочем, и со славянской внешностью в Германии в начале 46-го… Деликатная это тема, чтобы брать глубоко, и ушли мы куда-то в сторону…
Может, зря вообще про командирских жен — хватало неприкаянных женщин всех статусов и категорий, и вели себя все по-разному. Кто-то старался скрыть свою красоту, а кто-то, напротив, обращал на пользу. Жена командира разведбатальона Анастасия Кудинова, возрастом постарше, делила кров с молоденькими напарницами, тоже потерявшими мужей в крепости. Все трое с детьми — такой сад-ясли. Стоило показаться немцам, вымазывала подруг сажей и держала подальше от окна. За себя не боялась, подруги шутили, старая наша дева… Тянули материнскую свою лямку и выживали без вражьего плеча, потом включились в борьбу.
Не они одни, многие остались верны, ждали мужей всю войну и позже. Впрочем, противопоставления — приехавшие, здешние — не вполне верны. Везде есть люди культурные и не очень, с принципами и стелющиеся, чистые и порочные. И есть в любом человеке глубины, куда лучше не заглядывать, намешала природа всяко-разного, а что проявится с большей силой — во многом зависит от обстоятельств. Так вышло, что с 22 июня 1941 года самыми обездоленными, оглушенными этими обстоятельствами оказались «восточницы».
Другого бы не упустить — причину. Как произошло, что до Смоленска и дальше пришлось бежать, оставляя оружие, склады, всю кадровую армию, а в приграничных районах — еще и жен на радость офицерам вермахта?
Потом была ярость благородная, наука ненависти в публицистическом исполнении и реальная, удесятерявшая силы в бою. Ненависть эта помогала выполнять боевые задачи, но удивительным образом не перекладывалась на прямых виновников многих страданий.